7. Выводы

Излагая события, мы подвергали критике действия сторон, теперь же сделаем и некоторые выводы.
1. Сравнивая деятельность германского и русского фронтового командования, а также командования 10-й русской и 10-й германской армий, мы находим много общего, с той лишь разницей, что у немцев начальник генерального штаба не решал вопросов, подлежащих компетенции командармов, чем занимался начальник штаба русского главнокомандующего. Вмешиваясь в мелочи второстепенного свойства, начальник штаба русского главкома не руководил по существу деятельностью фронтов, предоставив командующему западным фронтом полную самостоятельность в ведении операций, не дав отпора излишней притязательности командующему северным фронтом и снисходительно относясь к невыполнению директив главного командования.
2. Предположения начальника штаба русского главкома о нанесении контрудара непосредственно правым флангом 10-й армии с целью парировать охват ее фланга нельзя признать основательными, так как войска, прикрывавшие этот фланг, с трудом удерживали его и по мере обхода немцами удлиняли собственный фронт, а подход двух-трех дивизий слабого состава в лучшем случае мог дать частный успех, не остановив охвата фланга. Чем далее на север продвигались бы русские, тем легче
[112]
было немцам осуществить их маневр по охвату и даже окружению. Другое дело, если бы русские бросили для контрудара два-три корпуса, прорвали бы фронт немцев, изолировав группу Эбена и конный корпус Гарнье от остальных частей 10-й германской армии, но корпусов для этого не было. Кроме того с выходом германской кавалерии на глубокий тыл 10-й армии возникала опасность ее уничтожения, так как деятельность конной массы в тылу прерывала подвоз огнеприпасов, без которых борьба была бы крайне осложнена, тем более что подвижные запасы были скудные.
3. 10-я русская армия в период боев 14-16.9 выказала достаточную устойчивость, в особенности гвардейский и 3-й сибирский корпуса, фронтальные атаки против которых со стороны превосходных сил немцев успеха ие имели. Эти корпуса, удерживая северный участок фронта армии, заставляли, немцев совершать обход по большой дуге, создавали у них немало опасений за ход и исход их маневра и приковывали к себе добрую половину дивизий ударных групп 10-й германской армии.
4. Действия конницы сторон резко различаются по характеру их оперативного предназначения. Если у немцев вся стратегическая конница была брошена на тылы русских, то у русских их конные массы выполняли обязанности заместительницы пехоты, для удлинения флангов и заполнения разрывов. Более того, в отношении конницы проявлялось своеобразное крепостничество. Конная масса Тюлина непрерывно оставалась в подчинении корпусных командиров. Что же касается 1-го конного корпуса, то он выполнил роль барьера, остановив наступление 2-й германской пех. дивизии на Солы, чем облегчил положение правого фланга 10-й русской армии.
5. Сама же конница в ряде случаев не выказала сколько-нибудь положительных боевых качеств, в частности, 1-я кубанская казачья дивизия на Вилии, а особенно гв. казачья бригада Орлова под м. Солы, в то время когда отдельные слабые батальоны пехоты без патронов ведут бои против германской конницы, русская конница не проявляет стремления встретиться с противником и помочь пехоте. Несравненно лучшие качества показала артиллерия, помогавшая пехоте, в частности 39-му пех. толку против 4-й германской кав. дивизии.
6. Насколько оперативное использование германской конницы было правильным, настолько слабо было ее тактическое применение. Германская конница оказалась не в состоянии захватить слабо занятый железнодорожный узел или, по крайней мере, изолировать его (3-я германская кав. дивизия под Молодечно). 4-я германская кав. дивизия, вместо истребления огнем русской пехоты на р. Ошмянка, напрасно предприняла действия в конных строях. Оставив наблюдение за 39-м пех. полком, немцам следовало устремиться в тыл 1-му русскому конному корпусу, дравшемуся в то время против 2-й германской пех. дивизии. Эффект таких действий не замедлил бы сказаться более положительно, так как облегчил бы продвижение 2-й германской пехотной дивизии на юг к линии железной дороги Вильна - Молодечно, что решило, бы и судьбу 39-го пех. полка{67}.
[113]
7. Уже к 16.9 назрел кризис операции обеих сторон. Силы немцев растянулись более или менее равномерно на длинном фронте без перспективы подхода каких бы то ни было резервов, в то время как к правому охваченному крылу русских спешила целая армия. Возникает вопрос: стоило ли русским отходить из-под Вильны? Правильно ли командующий западным фронтом настаивал на отводе 10-й армии и других армий фронта? Представляется, что решение русских было правильно, так как 10-я армия ввиду вторжения на ее тылы германской конницы была поставлена в тяжелые условия снабжения и эвакуации. Подход же 2-й армии и ее боевые действия на верхней Вилии могли сказаться не сразу, а спусти известное время, в течение которого войска 10-й армии, лишенные патронов и снарядов, могли не выдержать и Виленская дуга могла получить излом, последствия которого могли привести к катастрофе для северных корпусов армии (3-й сибирский, гвардейский, 5-й кавказский). При наличии подвижных запасов на три-четыре дня боя, в особенности огнеприпасов, 10-я армия должна была оставаться на месте, сдерживая немцев до тех пор, пока войска 2-й армии, не опрокинули бы германскую конницу и тем обеспечили подвоз. В этом случае положение 10-й германской армии могло оказаться не менее тяжелые. Против 2-й русской армии требовались силы, а их можно было взять только с фронта 10-й русской армии, положение которой, таким образом, улучшилось бы и она сама со временем могла атаковать северный участок 10-й германской армии и прорвать его.
Но это было вопросом времени. Время оказалось решающим фактором, как всегда.
[114]